Существуют ли сценарии брачного выбора и поведения в семье, характерные именно для мужчин?

Да, конечно, сугубо мужские сценарии существуют. Несмотря на то что в детстве мы проходим одни и те же этапы развития, процесс этот у девочек и мальчиков имеет свою специфику. И девочка, и мальчик сначала находятся в диаде с матерью и получают первый опыт общения, первый опыт бытия как такового в паре именно с женщиной. А потом с мальчиком происходит то, чего не происходит с девочкой, — процесс смены идентификации. Сначала он идентифицировался с матерью, не понимая разницы. Но в какой-то момент мальчик осознает, что у него есть физиологическое и биологическое отличие, и у него начинается процесс разидентификации с матерью и идентификация с отцом. Обычно такое происходит к двум-трем годам, хотя это растянутый во времени процесс.

Смена идентификации протекает на фоне эдипальных отношений в треугольнике мать-отец-ребенок. И в зависимости от отношений матери с отцом, от того, как она сама взаимодействует с мальчиком, как отец с ним общается, происходит формирование психологической части ядра полоролевой идентичности.

А как же мальчики, которых воспитывают только мамы или только папы, или даже бабушки? Или те, кто растут в детских домах и вырваны из контекста традиционных отношений?

Мы говорим об идеальной модели, но, понятно, что если у мальчика нет отца — это большая проблема. Ребенку нужно каким-то образом идентифицироваться с мужским объектом. А тот либо отсутствует, либо, допустим, очень плохой. Действительно плохой или мать его критикует и считает таковым. Чтобы не испортить отношения с мамой и быть для нее хорошим, мальчик боится идентифицироваться с таким папой. Потому что отношения с мамой для него первостепенно важны: с одной стороны, страшно потерять ее любовь, с другой, она в раннем детстве кажется ему могущественной, и его очень пугает возможная ее враждебность. Возникает внутренний конфликт. А если отца вообще нет, сложностей с идентификацией еще больше.

Понятно, что это компенсируется, мальчик начинает подражать другим мужчинам, появляющимся в его жизни, — дедушке, другим мальчикам, воспитателям. Формируются определенные модели поведения — он же не в вакууме находится. Тем более, возникает так называемый фантазируемый отец, образ которого впоследствии корректируется реальностью, если мужчины хоть немного присутствуют в жизни мальчика.

А детдом для ребенка — это такая психологическая травма, которая если и компенсируется чем-то, то это скорее исключение, чем правило. Тут особое значение имеет, на каком этапе развития нанесена травма. Дети в детдоме — отдельная большая и проблемная тема.

В ПОПЫТКАХ ИЗБЕЖАТЬ ЗАВИСИМОСТИ

Что в развитии ребенка больше всего влияет на формирование в будущем тех или иных сценариев мужского поведения в отношениях с женщиной?

Один из ключевых факторов — это особенность проживания первого года жизни, этапа тотальной зависимости от матери или ухаживающего взрослого. Ребенок не может никак, кроме крика, повлиять на то, чтобы его жизненно важные потребности были удовлетворены. Он находится в полной власти матери, которая является, с одной стороны, источником наслаждения — когда кормит, ухаживает, дает эмоциональное тепло и понимание, а с другой стороны, источником страданий и даже ужаса — в те моменты, когда потребности не удовлетворяются.

Понятно, что мама не может находиться с ребенком 24 часа в сутки, и как бы она ни старалась, фрустрация неизбежна. Более того, определенная фрустрация даже необходима как развивающий фактор. Но если она избыточна, если ребенок подолгу остается один, или его кормят по часам, или мать находится в депрессии, то у ребенка происходит фиксация на этом этапе развития как травматичном, и формируются различные сценарии, в основе которых страх зависимости и попытки ее избежать. Эти сценарии, конечно, бессознательные — у ребенка в это время еще нет речи и способности мыслить словами.

Например, может возникнуть бессознательное стремление психологически вернуться во внутриутробное состояние слияния, в тот самый утраченный рай, когда ребенок и мать были одним организмом, и все жизнеобеспечение происходило автоматически. Во взрослой жизни это будет проявляться в стремлении размыть границы между собой и любимым человеком в каком-то недифференцированном «мы», где человек теряет ощущение своего «Я», не в состоянии понять и ощутить, чего он сам хочет, каковы его личные потребности и интересы, пытается полностью раствориться в другом и воспринимает любые попытки второй половины обозначить границы как отвержение.

Еще одна стратегия, особенно характерная для мужчин, — попытка контролировать зависимость через ее замещение. Сюда можно отнести разного вида аддикции, в том числе химические зависимости, — пристрастие к никотину, алкоголю или наркотикам. Человек бессознательно заменяет материнскую грудь сигаретой, бутылкой или наркотиком, но теперь он как будто сам контролирует удовлетворение потребности, регулирует уровень допустимого душевного дискомфорта или, наоборот, удовольствия. Подвох заключается как раз в этом «как будто». В действительности попытка контролировать зависимость приводит к зависимости от средства контроля.

В семейных отношениях такой мужчина скорее всего сформирует традиционный созависимый тандем, в котором жена окажется в той же ловушке: пытаясь контролировать поведение пьющего мужа, она сама попадает в эмоциональную зависимость от его поведения. Круг ее интересов, эмоциональная жизнь сужаются и упрощаются до нескольких реактивных состояний. Это очень тягостное состояние, из которого очень трудно выбраться. Зато пьющий супруг может, наконец, получить в избытке, хоть и в таком негативном контексте, то самое заинтересованное внимание, которого скорее всего ему не хватило в раннем детстве в отношениях с матерью, или если он получал его только в случае проблемных ситуаций.

«БОЛЬШЕ НИКОГДА»

Получается, что человек, травмированный в детстве зависимостью, обязательно снова в нее попадает?

Получается так, но есть сценарии, когда это не так очевидно. Бывает другая стратегия борьбы со страхом зависимости, выглядящая как вполне успешная адаптация. В этом случае психика пытается «забыть» тотально зависимый этап младенчества как страшный сон и фиксируется на следующем этапе развития, во время которого формируются первые навыки самообслуживания и автономии. Другими словами, страх зависимости приводит к фиксации на стремлении быть абсолютно независимым. Я этот сценарий называю «Больше никогда».

Поскольку полная автономность — это иллюзия, и человек все равно нуждается в другом, то здесь срабатывает механизм обесценивания партнера до роли функционального объекта использования. Мама становится как бы служанкой, которая ему служит. Так мальчик пытается избавиться от своего страха зависимости, от былого «всемогущества» матери, от глубинного бессознательного ужаса перед архаичным материнским началом, олицетворяющим жизнь и смерть. Позже это отношение переносится на женщин, с которыми мужчина взаимодействует.

Насколько мужчина с таким сценарием вообще способен строить серьезные отношения?

Проблема в том, что если человек боится зависимости, то он боится и привязанности. Он эти вещи не разграничивает. Такой мужчина стремится к некой полной, несуществующей в природе автономности. И поэтому потребность в другом человеке он ощущает как опасную для него зависимость. Чтобы ее избежать, он строит такие отношения, где подлинная близость невозможна. Он делает все, чтобы контролировать свою автономность.

Такой мужчина отгораживается от женщины даже в формально близких отношениях?

Может случиться так, что способность иметь близкие отношения, отношения  привязанности вообще не сформируется. И тогда, с одной стороны, человек будет этого лишен, а с другой, он не будет понимать, чего именно у него нет. Возможно, будет ощущение какой-то пустоты и отсутствия чего-то, но в целом он не будет осознавать проблему.

Кстати, существует категория мужчин, которые диссоциируют свое либидо так, что сексуальные отношения у них реализуются с женщиной, а любовь в ее эмоциональном аспекте — в отношениях тесной дружбы и душевной близости с другими мужчинами. Они собираются в мужские компании, и семьи им не нужны — у них свои сообщества, где мужчины любят мужчин. К гомосексуализму это не имеет никакого отношения. Женщина остается сексуальным объектом, однако любовь в смысле интереса, внимания, эмоционального тепла на нее не распространяется. То есть, в данном случае речь идет не о мужской дружбе как таковой, а о той ее форме, которая подменяет собой семью и близкие отношения с женщиной.

Следует отметить, что избыточность фрустрации в раннем детстве очень сильно влияет на отношение мальчика к женскому вообще, на способность интегрировать разные аспекты матери в целостный образ. Ведь изначально отношение ребенка к матери амбивалентное: с одной стороны, он ее любит, а с другой, в моменты фрустрации, ненавидит. Конечно, ребенок этого не осознает — у него еще нет такого «аппарата», все происходит на бессознательном уровне. В этот период восприятие ребенка черно-белое. Перед его психикой встает задача защитить «хорошую» любимую маму, которая кормит и ухаживает, от своих же собственных агрессивных импульсов. И тогда образ матери расщепляется на два объекта — хорошую маму и плохую (в сказках это фея и ведьма, добрая мать и злая мачеха, колдунья). На плохую мать ребенок проецирует собственную ненависть, в то время как хорошая мать становится идеализируемым объектом любви.

В норме в процессе развития эти две половины интегрируются в целостный образ. Но в том случае, если произошла фиксация на предыдущем этапе развития, интеграции не происходит, или она неустойчива, и тогда такой мужчина будет все время строить отношения не с реальными женщинами, а с разными аспектами «хороших и плохих матерей».

НА ВСЮ ЖИЗНЬ ОСТАТЬСЯ С МАМОЙ

Получается, что ужас попасть в зависимость от женщины формирует убежденных холостяков?

Кроме страха зависимости есть еще один ключевой фактор, формирующий будущие сценарии — эдипальная ситуация. Мы будем говорить о ней не только в контексте учения Фрейда, а рассматривать более широко — как ситуацию присутствия Третьего. Этим третьим в изначальной диаде «мать-ребенок» является отец. Он присутствует с самого начала в психике матери, а затем все более активно появляется в реальности ребенка.

С одной стороны, ребенок воспринимает эдипальную ситуацию как вызов — он не хочет терять свое исключительное право на мать. Родительская пара порождает в нем болезненное чувство исключенности, ревность и зависть. У психики ребенка появляется искушение «поместить», то есть спроецировать свои негативные чувства на отца — опять расщепление, но уже по другой линии. В этом случае есть хорошая, идеальная мама и плохой-плохой папа, независимо от его реальных качеств.

Если у мамы при этом потакающее поведение, она дает мальчику понять, будто он психологически выигрывает у отца, то у ребенка возникает иллюзия победы, которая в психоанализе называется «эдипов триумф». Понятно, что эта победа не выдерживает контактов с реальностью, но в каком-то фантазийном варианте она сохраняется и тормозит процесс психической сепарации.

Ведь в этом и заключается одна из базовых и важнейших задач отца в роли третьего — помочь ребенку сепарироваться от матери. И если в психической реальности мальчика не формируется устойчивая родительская пара, у него возникает большой соблазн сохранять иллюзию, что он способен полноценно заменить матери мужа, быть ей парой. Он не проживает «эдипово поражение» отцу, позволяющее осознать реальное положение вещей, чтобы потом строить свои собственные отношения во взрослой жизни. Он как бы застревает на этом этапе отношений, психологически остается в диаде с матерью, а образы себя и других не интегрируются до целостного восприятия.

Очень вероятно, что такой мужчина во взрослой жизни будет психологически женат на своей матери. При этом ему не обязательно чураться других женщин, быть «маменьким сынком» или жить с матерью — хотя и таких историй много. Он может поддерживать свою мужскую идентичность даже донжуанством, но по сути это лишь способ компенсации своего мужского «Я». В этом смысле донжуанство есть бессознательный способ сохранить верность одной женщине — матери.

А как могут строиться нормальные отношения в данной ситуации — без таких тяжелых последствий?

Если мы говорим о благоприятных эдипальных отношениях, полезных для ребенка, то для него очень важно признать родительскую пару и научиться выдерживать свою исключенность, ощущая ее не как отвержение, а как естественное следствие самого существования отношений в этой паре. Ребенок в этом случае получает ценный опыт нахождения в позиции того, кто не участвует в отношениях, а психологически наблюдает их. Благодаря этому механизму формируется «внутренний наблюдатель», позволяющий видеть и чувствовать ситуацию из разных точек, находясь внутри и снаружи, ставя себя на место другого и как бы глядя на себя со стороны.

Все это возможно, когда родители проявляют эмпатию, гибкость, внимание, если транслируется любовь и к друг другу, и к ребенку. Тогда он не испытывает чувства выброшенности из отношений: «Да, сейчас родители смотрят друг на друга, у них есть отношения, в которых я не участвую, но на периферии их сознания я существую. Я есть. Меня любят».

НУ, И КТО ИЗ НАС ЛУЧШЕ?

Верно ли то, что если отец не становится фигурой, разделяющей пару «мать и дитя», то вероятность того или иного неблагополучного сценария весьма высока?

Да, это так. Бывают ситуации, когда отец, в силу собственной незрелости, может довольно агрессивно конкурировать с сыном в эдипальном соревновании, подавляя его, унижая, отказывая в том, чтобы мальчик мог себя идентифицировать с ним и мечтать стать таким же сильным в будущем. Такой отец, самоутверждаясь и защищаясь от страхов перед собственной уязвимостью, пытается любыми средствами транслировать сыну, что тот никогда не сможет его догнать по каким-то качествам, провоцируя у сына комплекс неполноценности.

Став взрослым мужчиной, сын будет испытывать сильную болезненную неуверенность в себе, и это будет мешать ему во всех сферах жизни. Или он станет изо всех сил «доказывать», что чего-то стоит, и это будет забирать большую часть его психической энергии, обедняя другие сферы жизни, мешая получать радость и удовольствие от отношений.

ЗАЛОЖНИКИ ОТНОШЕНИЙ

Каким еще неблагополучным сценариям может следовать мужчина во взрослой жизни?

Некоторым мужчинам свойственно испытывать зависть, например, к репродуктивной способности женщины, к ее способности творить внутри себя новую жизнь, к отношениям глубочайшей близости между матерью и младенцем, к тому, чтобы быть для другого живого существа источником жизни и удовольствия  — как это происходит в процессе кормления.

Зависть к материнской роли редко бывает осознанной — против этого работает  социальный стереотип, но ее можно увидеть в действии, когда мужчина всем своим поведением как бы говорит: «Я могу быть лучшей матерью своему ребенку, чем его реальная мать». Такой мужчина будет делать малозначительным сам факт беременности, родов, кормления, обесценивая все то, что мешает стереть различия между полами и скорее всего, опять же бессознательно, выберет себе в жены женщину со слабым материнским инстинктом, сложным характером или недостаточно психологически зрелую, чтобы она действительно проигрывала по сравнению с ним в этой конкурентной борьбе за роль «настоящей» матери.

Еще одним мотивом такого сценария может быть то самое стремление к воображаемой самодостаточности, когда невыносима мысль о том, что «я в этой жизни чего-то не могу или в ком-то нуждаюсь». И тогда женщина — просто биологический инструмент, «которым я пользуюсь, чтобы родить себе ребенка, но это мой ребенок и я его «настоящая» мама, которая только называется папой, но все его будущие достижения и любовь должны принадлежать, в первую очередь, мне и идентифицироваться со мной».

Другая модификация такого сценария — когда мужчина стремится быть родительской фигурой не ребенку, а жене. Тут он одновременно выступает в двух ипостасях: как отец-воспитатель и как кормящая материальными благами мать. Это случай  добровольного мезальянса (реальная разница в возрасте не обязательна), когда отношения строятся на том, что женское — это детское (инфантильное), а мужское — это родительское.

Отсюда естественным образом вытекает то, что эти отношения могут сохраняться только за счёт отказа от личностного развития. Причем не только партнерши. Ей действительно в этом случае закрыт доступ к взрослой подлинной женственности, а значит — к источнику жизненной силы. Мужчина в такой паре сам добровольно «приговаривает» себя к пожизненной роли родителя и тоже останавливается в личностном развитии, в своей способности строить субъект-субъектные отношения. Причем сам мужчина при этом тешит себя ролью «воспитателя жены», не видя заложенного внутри ситуации противоречия — любое развитие партнерши угрожает прочности этих отношений.

В итоге оба становятся заложниками отношений: одному тяжко, другому душно, но любое изменение означает разрушение системы, и все чувствуют безысходность. Это неизбежно порождает агрессию, которая, как правило, с избытком присутсвует в таких созависимых отношениях.

«НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ»

В противоположном сценарии мужчина видит в жене новую маму, и женщина эту роль на себя охотно берет. Но как только потребность в наличии материнского объекта удовлетворена — «мама дома, и все хорошо», мужчина поворачивается, как и положено ребенку, спиной к «матери» и лицом к миру. Ему теперь хочется дальше «расти и развиваться», дружить с «мальчиками», и он все более активно начинает посматривать на «девочек». Жене такое положение дел, естественно, не нравится, она пытается возмущаться и контролировать, на что мужчина реагирует, как и положено подростку, протестом против ущемления его прав и свобод. Он может так бунтовать до пенсии — в зависимости от того, насколько хватит дерзости, фантазии и денег. И терпения жены.

Как только ситуация доходит до точки кипения, и на горизонте маячит развод, мужчина устремляется к жене и твердит как заклинание: «Я без тебя жить не могу». Он и вправду не может жить. Без мамы. Но это мало общего имеет с той любовью, которую взрослый человек может давать другому человеку. Это классический вариант отношений в браке и, к сожалению, очень распространенный, когда у мужчины есть и жена-мама и любовница, чтобы быть «взрослым».

ОСОЗНАТЬ И ИЗМЕНИТЬСЯ

Может ли мужчина поменять стиль отношений в паре при всей своей предрасположенности к определенному типу поведения?

Стиль поменять может, а вот чтобы изменить сценарий, нужна серьезная глубокая работа по его осознанию. Без этого имеется высокая вероятность, что отношения снова скатятся на «старые рельсы», в том числе и отношения с новым супругом в новом браке. Психотерапия — это наиболее эффективный способ самопознания и запуска изменений.