Созависимость – отражение и подобие зависимости.

Зависимый человек болезненно зависит от своего «предмета обожания», психоактивных веществ, игр…  А созависимый – эмоционально зависит от него, состояния интенсивности его зависимости.

Что характерно для созависимой личности?

Потеря своего «Я», тотальный контроль за жизнью другого человека (зависимого), нет «Я», есть «мы» — полное слияние, практически стирается индивидуальность каждого в таком союзе.

Теряется возможность появления новых личных впечатлений в жизни, потеря способности просто радоваться сегодняшнему дню… Спасение зависимого – сверхзадача для созависимого человека. Все подчиняется этой его миссии.

Присутствие практически постоянной внутренней тревоги. Жизнь в ожидании очередного «срыва» зависимого. Много напряжения, страха, психической боли и переживаний.

Неустанное ожидание грядущей «беды», связанной с поведением и состоянием зависимого.

Невозможность наслаждаться обычными и естественными моментами жизни, даже если все относительно спокойно. Нет внутреннего отдыха и расслабления. Всегда в «боевой готовности» — чтобы предотвратить очередной запой мужа, родственника…

Неосознаваемое желание жить жизнью другого человека (близкого). Много сил и энергии тратится на перевоспитание зависимого и отлучение его от «предмета» зависимости.

У созависимых возникают трудности в построении своих целей, реализации именно своих личных планов.

Личностные границы размыты, нет четкого понимания «где мое, а где твое»… Из-за стремления созависимого «поглотить» зависимого и наполниться им, заполнить свою внутреннюю пустоту.

Желание брать всю ответственность за происходящее на себя или же наоборот – во всем винить зависимого. Нет понимания, что каждый несет свою долю ответственности в отношениях.

Черно-белые цвета в отношениях. Красочная палитра чувственных восприятий отсутствует. Чувства глубоко заморожены и вытеснены. О них не говорят, их прячут.

Своих внутренних сил у созависимого, для изменений в жизни, мало, т.к. жизненная позиция его не стабильна.

По своей сути, как зависимые, так и созависимые (в частности от алкоголизма) люди имеют детскую психическую травму раннего развития.

Созависимые тешат себя идеями о том, что в отношениях с зависимым – они любимы, важны, нужны, в них нуждаются… Так образуется бесконечный «круг» спасательства.

Полное сосредоточение на зависимом партнере. Желание сделать ему лучше и легче в жизни. «Закрывание глаз» на свои личные потребности, желания, интересы.

С детства часто не разрешалось в семье «раскрывать душу», проявлять свои чувства, эмоции. Возможно в родительской семье «царил» холод, недоверие…

Любовь предполагает принятие человека таким, каким он является в целом. Созависимый не способен на такое принятие…

У созависимого есть тенденция и желание исправлять, изменять зависимого насильно, против его воли. А это, естественно, практически непосильная задача. Иллюзия нужности и своей сверхважности в этом процессе.

В отношениях созависимый проявляет много власти и гиперконтроля. Это помогает ему удерживать призрачную стабильность с зависимым. И именно тогда происходит инфантилизация зависимого, психологическое «превращение» его в маленького несмышленого ребенка, не способного принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Так удобно, прежде всего, самому созависимому, он так самоутверждается.

И это, чаще всего, знакомый и неосознаваемый, порой, сценарий детско-родительских взаимоотношений. Возможно подобное было в семье родителей.

Созависимым присущ глубинный внутренний страх одиночества (из-за потери базовой защищенности и доверия в детстве). Такой человек испытывает эмоциональный «голод» и постоянный дефицит любви, хотя при этом он неосознанно считает, что недостоин любви и ищет подтверждения своей «хорошести» извне…

Низкая самооценка созависимых порождает зависимость от внешних оценок, страх критики (из-за неустойчивого образа «Я»), слабой уверенности в себе, своих силах и возможностях.

Полнота жизни ощущается, в основном, через жертвенность, особую «миссию» спасательства. Именно тогда у созависимого повышается собственная значимость и появляется хоть какая-то внутренняя стабильность и уверенность. Присутствует неосознанная идея, что «спасая» другого можно спасти себя…

Внутриличностный конфликт у созависимого присутствует практически всегда. Части разорванного «Я» никак не могут между собой «договориться»… Поэтому он часто находится во внутреннем смятении, переживаниях, сомнениях.

Реальное улучшение состояния зависимого ведет к усилению еще большей тревоги у созависимого. Например муж, зависимый от алкоголя, бросает употреблять спиртное и выходит из состояния зависимости от этого вещества. Тогда у созависимой жены появляется страх и угроза потери значимого объекта, отвержения, ощущения своей ненужности, внутреннего одиночества, страх перед реальным миром, отношениями, близостью с другими людьми… И неосознанно происходят провокации – способствование тому, чтобы муж опять стал пить. И, соответственно, стал опять зависимым, а значит зависимым вплотную и от жены. В таких отношениях всегда много психического напряжения, которое и снимают алкоголем, «анестезируя» непереносимость внутренних психически сложных состояний у партнеров.

Когда у созависимого есть зависимый, то у него есть психологический шанс «выживать» в этом мире. Быть нужным, ценным, значимым. При его потере он теряет внутренние опоры и знакомые ориентиры в жизни.

А всего нового созависимый очень боится, бессознательно страшась изменений и перемен, хотя на сознательном уровне и «жаждет» их. При этом, сознательно, он хочет избавиться от зависимого партнера и его надоевшего поведения. Образовывается такой себе «бег по кругу»…

В созависимости забота к партнеру (зависимому) выражается своим патологическим характером, усиленными переживаниями, аффективностью, обострением эмоционального состояния, нервозностью, депрессивным фоном в настроении.­­­­­­­­­

Иногда уход в функциональную роль, усиленное обслуживание бытовых вопросов семьи – дают созависимому некую стабильность и опору.

Часто созависимые – дети из дисфункциональных семей, в которых были остро неразрешимые проблемы… Такой ребенок рано столкнулся со своим бессилием что-либо изменить, улучшить ситуацию в семье, как-то конструктивно повлиять на нее. Однако, вырастая во взрослого человека, он продолжает делать еще большие усилия, дабы не допустить подобного в своей уже взрослой жизни. Стараясь быть сильным и могущественным, все контролируя и над всем в семье властвуя. Но, на самом деле это иллюзия, конечно же.

Созависимому человеку с детства внушали, что он ничтожен, не внимали его чувствам, эмоциям, преживаниям. К нему оносились функционально, в лучшем случае (помыть, одеть, обуть), как к «вещи». Эмоциональный внутренний мир его значимых взрослых (родителей) был для него закрыт. Они жили в своем отдельном от него мире. У них были свои «сказки», радости, интересы…

И ребенок часто чувствовал себя ненужным в этом мире. «Брошенным»… И эта детская эмоциональная «рана», как психологическая травма, переносится в его дальнейшую взрослую жизнь.

До тех пор, пока созависимый человек интенсивно вовлекается в проблемы своего партнера — зависимого, он не занимается собственными проблемами, своей уникальной жизнью. У него происходит подмена любви — служить, быть нужным хоть кому-то…

Созависимый человек себя, как отдельную от зависимого личность не ощущает. Он испытывает принадлежность к зависимому, чувствуя себя рядом с ним сильнее, устойчивее, увереннее, трезвее, взрослее, его самооценка повышается.

Зависимый партнер, как бы, уравновешивает психологически и дополняет созависимого нужными ему качествами. Делая его жизнь более полноценной, насыщенной, занятой «спасательными» делами.

Созависимый в таких отношениях выглядит в его собственных глазах, как герой, а зависимый — ничтожеством… Часто в таких отношениях мало уважения и доверия друг к другу.

Зато есть возможность регулярно повышать свою значимость, что необходимо созависимому, «как воздух». Противоположность этому состоянию — создаваемое напряжение, когда уже, как раз, не хватает воздуха, совсем нет свободы и отношения «задыхаются» от аффективного «пика».

В связке зависимый-созависимый часто образовывается нездоровая комплиментарная система, где каждый взаимодополняет другого…

Созависимым, для того, чтобы избавиться от «пут» своей зависимости, важно осознать свои истинные потребности и мотивы в жизни.

Обозначить свои личные интересы, «Что хочу Я?», прислушаться к своим желаниям. И главное – реализовывать их, делать что-то полезное для себя.

Посмотреть – реально ли это в союзе с зависимым человеком («спутником» жизни) вообще? Готов ли он меняться и предпринимать действительные попытки к изменениям для радикального избавления от зависимости.

Разделить ответственность за происходящее в из союзе… Каждый вносит свой конструктивный вклад в отношения и их развитие.

Обозначить границы недопустимого в отношениях и держать их.

Восстанавливать свою самооценку, учитывать именно свои потребности в отношениях.

Организовать себе поддержку, заботиться о себе.

Понять, что «уроки жизни» в отношениях с зависимым человеком – бесценный опыт, который может в чем-то помогать и быть использован в дальнейшем.

И все же, каждые вновь созданные отношения между людьми очень индивидуальны и только от них самих зависит их сохранение и развитие, либо — их полное прекращение и освобождение…

********************************************************************************

 Запись на консультацию

Когда я сталкиваюсь с тем, как люди ожесточенно ломают чужие границы и также ожесточенно позволяют проваливать свои собственные — делают то, чего не хотят, требуют от других измениться, не могут отказывать, требуют, чтобы ради них другие нарушили свои планы, а если такого не происходит, смертельно обижаются, поневоле начинаешь думать, как же с этим обходиться.

В мире разрушенных, насильственных границ сложно оставаться целым.
Это как автолюбители говорят о том, что если в нашей стране ездить по правилам, то будешь самым злостым создателем аварийных ситуаций.
Но если на дороге играют груды железа, лошадиные силы и грубые физические законы, то во внутреннем мире каждого процессы гораздо тоньше, незаметнее, но от этого не становящиеся менее разрушительными.

  Почему границы не могут оставаться целостными, почему люди упорно не замечают других и ранят себя? Почему это происходит каждый день, из года в год, зачастую всю жизнь?

Когда-то, сразу после рождения, мама, взяв на руки ребенка являлась с ним одним целым. Граница была одна, включающая двоих. И да — это было прекрасно, тепло, удобно, и ребенок чувствовал себя любимым. Но всегда ли и у всех бывает так? Нет, далеко не всегда.

Чаще всего мама, также не получавшая безусловной любви от своих родителей, не считает, что её ребенок хорош только тем, что существует и родился у неё.
О да, это была бы идеальная ситуация, но любая мама — не святая.
Она считает, что любить ребенка можно только тогда, когда он «хороший», то есть соответствует её представлянию о том, какой ребенок является хорошим, и из какого вырастет далее хороший человек.
Если ребенок послушный, то есть не проявляет своего несогласия, если ребенок быстро успокаивается, не требовательный, ест все, что дают, улыбается и здоров — да, ребенок хороший.

Но где вы видели, чтобы дети рождались односторонне хорошими? Правильно, нигде.
Поэтому когда ребенок плачет, не реагируя на мамины увещевания, когда не хочет того, что хочет от него мама, когда он злится, требует, топает ногами и требует признать свои потребности, отличные от понимания мамы, что есть хорошо, а что плохо, вот такой ребенок часто бывает отвергнут.

Наши агрессивность, чувствительность, сексуальность, возбуждение, радостный вопль или горестные рыдания не нужны маме. Она любит тебя, только когда ты хорош для неё.
Да чего там агрессивность. Иногда собственный пол ребенка не признается родителями, ожидавшими только мальчика, или хотевшими только девочку, а ребенок родился вдруг не тем, кого ждали.

А уж если мама перенесла когда-то более серьезную травму, то на своего ребенка она вытеснит своего ребенка-жертву и будет обходится со своим новорожденным ребенком, не как с новым, только что появившимся человеком, а как с тем ребенком, который не нашел покоя внутри неё самой, как с тем ребенком, которым когда-то была она сама. Она попытается через своего ребенка доспасти или же, если это не представляется возможным, доубить, наконец, свою жертву. Потому что больно это — всю жизнь чувствовать то, что чувствует травматик, и при этом никак не реагировать.

Итак, любовь — это то, что было с мамой. Слияние, точнее вливание ребенка в структуру матери. Она любила меня тогда, когда я был таким, каким я ей был нужен. Не важно, что это был не я, а себя должен был убрать себя куда подальше, важно, что любила.
Только такую любовь знают большинство детей матерей с нарциссическими травмами.
И попробуй докажи, что к любви это не имеет ни малейшего отношения. А имеет лишь к истории о нарциссе, влюбившемся в свое идеальное отражение в воде.

Часто нарциссическая травма (то есть отрицание, отвержение, а потому и неразвитость, собственного «я») поддерживается в недоступности для переживания, в изолированности, с помощью бессознательного, принятого в момент отвержения его «я» ребенком, решения типа «больше я никогда не позволю такому свершиться». И действительно больше он не подпускает к себе близко других людей, не вступает в близость, иногда выбирает тех, кто не склонен к близким отношениям, иногда проецирует на других свое собственное желание не сближаться.

Вырастая, такие дети делают то же самое, в своих взрослых отношениях.
Либо требуют от партнера, чтобы тот был их полным отражением, то есть, чтобы его как его, вообще не было, либо уничтожают себя как себя, оставляя себе возможность лишь копировать партнера. Либо, что чаще всего, делают и то, и другое.
А еще чаще их уже давно нет и они не знают, кто они на самом деле.
И любовью становится способность чувствовать теплые чувства только к тому, кто такой же как ты, кто находится в слиянии с тобой, кто не признает ни своих, ни твоих границ, ни самого себя.

И все бы ничего. Только вот телесная близость, секс… спонтанный и игривый, страстный и грубый, романтический и жадный, быстрый и нежный, тот телесный процесс, который не обманешь, бывает возможен лишь в том случае, если мы изначально отдельны. Захотеть можно лишь кого-то другого, того, кто свободен и при этом самому быть свободным.
Потому и зачастую в близости невозможным становится секс, сама игра двух свободных тел невозможна в первичном слиянии.
Потому становится невозможной любовь и нежность к ДРУГОМУ, не такому как ты сам.

Как решаются такие вопросы, вы, наверное, знаете.
Эта любовь к недоступному — прекрасная возможность страдать, но все же сохранить свободу.
Любовь в семье, а секс с любовницей, на которой лучше не жениться, потому что будет снова все тоже самое.
Любовь к тому, кто не любит тебя, пользуется тобой, зато оставляет тебя более свободным, чтобы пробудить твою страсть к нему.
В итоге сама любовь слепляется со слиянием, а секс, страсть и желание — со свободой, которая достигается лишь в отсутствии любимого.

Нарциссическая травма расщепляет сердце и гениталии, грубо говоря. Расщепляет любовь и сексуальность, то есть то, что должно быть единым — наше тело и способность к любви, способность чувствовать и способность переживать телесное возбуждение.

Любовь и другие чувства — это то, что мы испытываем всегда, то, что свободно протекает через тело, наполняя его жизненной силой.

Нарциссически же травмированные люди, те, чье «настоящее я» когда-то было отвергнуто и признано «плохим», лишены самой возможности веры в то, что их можно любить такими, какие они есть. А также самой споосбности любить других.

Главный интроект, оставшийся с детства — меня нельзя любить — лежит так глубоко и становится главной базой, на которой строится такая личность.

Такой человек строит отношения с другими, с миром и самим собой только из этой идеи — я тот, кого нельзя любить таким, какой я есть. Можно лишь, если я стану кем-то другим. И любой другой — тоже не хорош до тех пор, пока не станет тем, кем я хочу его видеть. Ведь я могу принять и любить только лишь свое идеальное отражение. Без тени, без изъяна, без жизни в итоге.

Такая вот любовь без любви. Приносящая страдания, боль, неверие в себя.
Принять себя — как сложно, когда с рождения не помнишь, кто же ты на самом деле, какой же ты сам по себе…

Поделитесь, а как у вас? Замечаете ли вы свое желание рехтовать и менять других, ждете ли счастливого дня, когда тот, кто рядом, наконец-то поймет вас и будет делать, как вы сказали?

PS Далее следует продолжение заметок о нарциссической травме, влекущей за собой повреждение собственного «я». Заметки будут о чувствах вины и стыда, как основе отношений.

********************************************************************************

 Запись на консультацию

Бывает, на вопрос «ты чего сидишь молчишь, не веселишься?» Так и подмывает ответить «да боюсь пока, привыкаю, забочусь о себе». Но ведь как-то не очень принято, ага? И тогда на помощь приходят искусственные улыбки, преждевременно проявленный интерес, какие-то шаблонные фразы, чтобы «в ногу со всеми» и.. ощущение насилия над собой.

Но хочется, что было иначе… Как?

Наверняка каждый из нас периодически испытывает это приятно ощущение внутри, которое можно описать словами «Ох, хорошо посидели», «душевно поговорили», «чувствую себя отдохнувшим (или удовлетворенным, счастливым, довольным) после нашего совместного…» (вместо троеточия подставьте своё). Вот это все бывает, когда между людьми случается контакт. Контакт — это когда оба (или больше) негласно, но двусторонне соглашаются быть подлинными в этой самой точке общения друг с Другим.
Так вот, чтоб к подлинности прийти требуется много времени: присмотреться друг к другу, прислушаться к Другому и к себе, к тому «а как мне с ним вообще?», «а безопасно ли мне проявить ему себя без социальных масок?», «а хочу ли я?» в конце концов!

Иногда контакта может и не случиться, даже если очень хотелось, а иногда случается когда и не планировалось вовсе, с минимумом усилий, просто оба созрели и совпали. И невозможно взять и создать контакт раз и навсегда. Это дело такое — каждый раз как первый, даже с одним и тем же человеком.
И это между двумя все так непросто, когда честно… а если компания? А если еще и не знакомы совсем? Разве прилично говорить «Я пока не знаю нравитесь ли Вы мне», «Мне время надо, понаблюдать, привыкнуть, понять» и т.п. Какой уж там! Проще же сказать «Рад знакомству/встрече» — не иначе!

Мода на маниакальность по прежнему на вершине: что-то делать, куда-то бежать, главное не останавливаться, чтоб, упаси Господь, не встретиться с собой, не показать другим свою уязвимость… вот и проскакиваем мимо всего, что внутри творится и о чем душа шепчет вступая в отношения с Другим человеком. Находим «новых лучших друзей», которых уже через год и не вспомнить. А как иначе когда, в совместном угаре, кроме иллюзий относительно друг друга ничего создать не удалось. Или «Прекрасных любовников, с которыми почему то не пошло» — столько страсти — столько страсти, а потом бах, и ничего! Потому что за вагиной/членом разглядывать человека просто некогда было…

P.S. Спасибо всем тем, с кем получается медленно, маленькими шажками, осознавая себя и замечая Другого, находя сходства и принимая непохожесть — создавать что-то настоящее, что-то волнующее, честное.

********************************************************************************

 Запись на консультацию

Я пишу эту статью в продолжение темы о зависимом поведении и хочу рассмотреть один из его видов — это психологическая (эмоциональная) зависимость, зависимость от отношений или любовная зависимость. Во всей линейке разных зависимостей, психологическая считается, вероятно, самой легкой, поскольку не вредит человеку так явно и сильно как, скажем, алкоголизм или наркомания. Впрочем, очень многие люди, выращенные советским и постсоветским обществом, страдают именно этим видом зависимости, который может приносить поистине невероятную душевную боль.И все, что я буду писать далее, неизменно связано с моим личным психологическим опытом, поскольку одной из главных тем моей многолетней личной терапии была именно эмоциональная зависимость, воспроизводимая, в частности, в любовных отношениях.И чтобы наперед утешить тех, кто, читая эти строки, прямо сейчас ищет выход и облегчение для себя, могу сказать, что выход есть, и облегчение тоже есть. Выход из зависимости возможен, сейчас я это чувствую и понимаю очень отчетливо.

Зачем нам эмоциональная зависимость

Это состояние можно описать такими выражениями, как «я не могу без него(нее) жить», «без этого человека свет не мил и смысла нет», «не могу им(ею) насытиться», «он(она) мучает меня, а я терплю, потому что люблю», «к ней(нему) тянет и я ничего не могу поделать», «я готов(а) на все, чтобы только вернуть ее(его)» и так далее. Суть такой зависимости, что мы мысленно и, главное, чувственно просто не представляем свою жизнь без какого-то конкретного человека. И главное, что этот человек — один такой во всем мире, и мы полностью зависим от него, от его отношения к нам, одобрения или неодобрения и т.д. И самое интересное, что любовная зависимость — это важная форма нашего творческого приспособления к жизни на данном этапе, как не парадоксально это звучит. Это то, что на самом деле, нас спасает от чего-то более страшного. Ведь в психологической зависимости всегда есть та «пилюля», которая нас «лечит» — это надежда. Надежда, что желанный объект вернется (будет рядом), и все станет хорошо. Надежда делает свою работу, а именно — избавляет нас от переживания ужаса тотального внутреннего одиночества. Я не зря говорю «объект», ведь в эмоциональной зависимости (как и в любой другой) партнер — это всегда объект, а не личность. Партнер — это бокал вина или доза кокаина, это вкусная булочка или Бог и Мессия. Это все, что угодно, но не человек. И как я уже писала, зависимое поведение, в том числе — эмоционально-зависимое — это проблема, по сути, объектных отношений в раннем периоде развития младенца, отношений с матерью, как с объектом, с кормящей грудью. И когда мы проецируем, наделяем партнера этой ролью «кормящей груди», в которой очень нуждаемся, мы неизбежно сталкиваемся с большим разочарованием и обидой, когда замечаем, что партнер нисколько не заинтересован (да и не способен) ею быть. И тогда мы можем метаться из стороны в сторону, то отвергая его, то, не выдерживая, прибегая вновь, питаясь и греясь скорее не об реального человека, а об идеализированный образ, фантазию в нашей голове. Нам просто невыносимо даже подумать, что на самом деле — никто не способен унять нашу внутреннюю боль, эту выжженную дыру, пустоту, которой наполнена душа и глубина и ширина которой, кажется, не имеет границ…

Как выйти из любовной зависимости

Выход, конечно, находится в получении регулярной психотерапии и возможности, таким образом, приобрести, прежде всего, опору на себя. Психологически зависимый человек имеет одну особенность — он не может опираться на себя и переживать чувство одиночества. Его охватывает ужас, который, заставляет бежать в это спасительное слияние.

Далее я постараюсь описать некоторые важные шаги, которые помогут на пути к выходу из зависимых отношений.

Фокус внимания — на себя

Прежде всего, терапия психологической зависимости начинается с восстановления чувствительности к собственным границам. Так случилось, что зависимый человек не научен отделять себя от другого. И чтобы ему стало хорошо, нужно чтобы и другому рядом тоже было хорошо — так он как бы определяет свои границы. Именно это свойство, эта нечувствительность, заставляет людей терпеть порой дикие издевательства от их «любимых» партнеров, психологическое и физическое насилие, унижения, пренебрежение, обесценивание и так далее.  Поэтому, важно задавать себе следующие вопросы: «Что я чувствую, какие ощущения испытываю, когда меня отвергают или унижают?», «Насколько комфортно мне так долго ждать его (ее) звонка (приезда, письма)?», «Как мне переживается, когда партнер обманывает меня и манипулирует мною?», «Насколько безопасно я себя ощущаю в этих отношениях?», «Насколько ценной(ым) я себя чувствую для партнера по 10-бальной шкале?». Часто психологически зависимые люди совершенно не чувствительны к собственному раздражению, отвращению, обиде, злости. Им сложно распознавать свои эмоции, переживать и называть их. Они психологически словно заморожены и лежат в своих склепах как «мертвые царевны» из сказки Пушкина.

Дистанция с объектом зависимости

Чтобы хоть как-то защититься от жестокой реальности отношений с партнером, зависимые люди строят себе «замки из песка», создают красивые фантазии, обычно относящиеся к будущему. И совершенно не опираются на опыт прошлого и настоящего. То есть, они все время как бы верят, что партнер изменится и полюбит их, вот только нужно сделать это и это… Например, подождать, потерпеть, быть ласковой… Эта вера заставляет все больше вкладываться в дисфункциальные отношения и все больше ожидать от них возврата. И это ловушка. Поскольку в реальности есть только то, что есть сейчас, и опираться важно именно на это. Конечно, люди меняются, но обычно, это происходит совершенно вне нашего контроля и совсем не так, как мы того хотим. Поэтому, важно на время отказаться от контактирования с объектом зависимости (как и перестать принимать алкоголь и употреблять наркотики — для химически зависимых), чтобы не истощать себя и не обманывать еще больше.

Погружение в «питательную среду»

Психологически зависимый человек обычно ищет расслабления только в отношениях с любовным партнером, отвергая и отгораживаясь от поддержки других теплых и преданных людей. Ведь внутри себя он уверен, что он не заслуживает настоящей теплоты и любви. В этом смысле важно делать прямо противоположное — принимать тепло и поддержку других, пробовать опираться и позволять сочувствовать себе. Вероятно, сначала это будет получаться только на индивидуальных сеансах психотерапии (или встречах терапевтической группы), но потом навык станет возможным и в отношениях с другими  — родственниками, друзьями, знакомыми.

Присвоение своего вклада в отношения

Идеализация партнера в зависимых отношениях — не что иное, как наша собственная проекция на него. Это некоторая отщепленая часть личности, которой мы наделяем другого человека. Многие психологически зависимые клиенты говорят, что «только с ним (с ней) я чувствую себя по-настоящему любимой(ым), только с ним(ней) переживаю чувство защищенности, нежности и заботы». Попробуйте присвоить все эти качества себе. Это вы способны быть нежной(ым), заботливой(ым), создавать защищенность и сильно любить. Это вы — тот, кто доверяет и принимает, успокаивает и убаюкивает. И вы способны дарить это людям. Обнаружьте эти качества, признайте, и заберите с собой. Для тех, кто способен их оценить по достоинству.

И помните: самый большой вред, который вы можете себе причинить — это внутренне бросить и отвергнуть сами себя. 

На днях проходила конференция, на которой я целый день вела «вертикаль» — творческую лабораторию, посвященную проблемам семьи. Менялись люди и форматы – это были групповые дискуссии, демонстрационные сессии, супервизии. В интересном, живом и открытом диалоге прошел день. И когда наступили последние полтора часа работы, в группе поднялась тема отношений невестки со свекровью. Мне, конечно, было очень любопытно – являясь по долгу службы и по большой любви мамой 24-хлетнего сына, я понимаю, что когда-то я буду «по ту сторону» барьера. Но истории меня зацепили, да так, что я пришла домой и делилась с вышеупомянутым сыном тем, что вызвало у меня чувство глубокого очешуения удивления.

История 1. Молодые люди женятся, живут отдельно от родителей. Иногда они ходят в гости к свекрови и свекру. Как только они переступают порог, свекровь «оттирает» невестку и говорит только с сыном, как будто его жены нет в природе. После всех церемоний и кормления любимого чада с причитаниями типа «никто же, кроме родной мамы, не даст мальчику покушать», свекровь триумфально усаживается… на колени к сыну! И, приобняв его за шею, что-то интимно нашептывает ему на ушко, хихикая, как молодая девушка. Невестка смущается, обижается, злится  на мужа, просит поговорить, объяснить ей, что так нельзя. Он в ответ только вздыхает – ну а что я могу сделать! Это же МАМА!

История 2. Ксерокс истории один – молодые люди, живут отдельно. Когда приходят, свекровь обязательно выполняет программу «массаж от сына». Для этого она, покормив и облобызав чадо, сообщает о мучающих ее болях в спине, медленно снимает верхнюю одежду, оставаясь лишь в белье и демонстрируя свою немаленькую грудь, из оного слегка выпадающую. После  этого идет походкой грациозного бегемота к дивану, ложится на него и расстегивает свой бюстгальтер со звуком выпалившей пушки. Сын понуро идет к дивану и начинает массажировать матери спину. Она при этом издает звуки, которые можно отдельно записывать для озвучивания фильмов типа «Das ist fantastisсh» (дастиш фантастиш 😊 ). Ни покупка абонемента на массаж, ни разговоры не помогают. Абонемент сгорает, раздеваться перед чужим человеком / тратить деньги / ездить / находить время и т.п. свекровь не готова. Невестка смущается, обижается, злится  на мужа, просит поговорить, объяснить ей, что так нельзя. Он в ответ только вздыхает – ну а что я могу сделать! Это же МАМА!

История 3. Живут все вместе: свекровь, свекор, сын, невестка, потому что нет возможности снимать жилье. Невестка близка к нервному срыву. Мама еженощно посещает их спальню. Невестка спит не очень хорошо (на войне как на войне) и просыпается еще на подходе от вкрадчивого скрипа дверей. Свекровь, как дух ночи, прокрадывается к кровати, чтобы… поправить сыночку одеяло! Иногда она стоит минуту-две-три-пять, любуясь на своего, как она заявляет, «любимого мужчину». Не больше и не меньше – именно так! Невестка смущается, обижается, злится  на мужа, просит поговорить, объяснить ей, что так нельзя. Он в ответ только вздыхает – ну а что я могу сделать! Это же МАМА!

Я была впечатлена. Все матери-свекрови – с высшим образованием, вполне нормальные, здоровые женщины, состоящие в браке. И вот тебе на – ни наличие мужа, ни навык чтения книг, статей и интернет-порталов их не останавливает от тех действий, которые психологи стыдливо называют психологическим, или платоническим инцестом.

Это они звонят от одного до пятнадцати раз за день своему «ребенку». И не важно, что ребенку уже за 40 – «он все равно мой сын»! Будто кто-то оспаривает это право и пытается его усыновить – типа «Вы, мама, подвиньтесь, теперь я буду его мамой».

Это они говорят завуалированные и от этого еще более ядовитые гадости про невестку. Все в ней как-то так, да не так… Все в ней как-то то, да не то… Обсуждают ее, как заправский рабовладелец, пытающийся понять, что в этой рабыне «функционирует», что «испорчено», будто уговаривая себя и других, что в ней все же имеются некоторые достоинства: «Конечно, она поправилась и готовит не очень – но зато внуков любит и убирает чисто». И не поймешь — похвалила или обесценила…

Это они с придыханием и пиитетом рассказывают о своем сыне – его гениальность не подвергается сомнению, его золотой характер воспевается в стихах и прозе, сила его духа такова, что сверхлюди, они же люди Х, должны быть его наемными работниками.

Они прекрасны в своей материнской любви.

Но они забыли одну маленькую деталь – после родов нужно перерезать пуповину. Нужно — и точка. Иначе и матери, и ребенку со временем грозит инфекция, болезнь и смерть.

Замечаете – в последнее время появляется множество легенд вокруг пуповины. Тут и истории про то, что ее резать нужно не сразу. Возможно, 5-10 минут не играют роли, но когда женщина хочет, чтобы пуповина и плацента «побыли» с ребенком недельку-другую – это странно. Как и истории про чудодейственную пуповинную кровь, которую надо собрать и припрятать, как эликсир вечной жизни (простите те, кто в это верит – никого не хочу обидеть, но врачам как-то нужно зарабатывать на человеческой малограмотности). Про кормление ребенка до тех пор, «пока сам не откажется», и фото «мой 11-летний сын пришел из школы и приложился к груди». No comments!

Мне кажется, все это звенья одной цепи – нежелания признавать своего ребенка отдельным организмом, а со временем – взрослым человеком. Инвалидизация. Инфантилизация. Удержание в детской позиции под соусом «Яжемать!» Попытка манипулировать при помощи вечной благодарности: «Я тебе дала жизнь!»

И когда они живут в чудесной и нерушимой диаде «мама – сыночек», все вроде и неплохо. Живут себе и живут. Ну нет у нее мужчины – может, и не надо. Ну нет у него девушки – так, может, и не всем нужно искать девушку и размножаться: планета и так перенаселена. Живут вдвоем – и славненько!

Проблемы возникают, когда появляется третий объект – злая и подлая разлучница-невестка. Она «лезет» в священный союз, рвет связь мамочки и дитятки и «уводит» несмышленое, несовершеннолетнее «дитя» далеко от волшебной груди с молоком вечной молодости. Ведь правда – пока сын «подсасывает» маму, он остается ее малышом. Ее ребенком. Ее мальчиком.

А невестка – это вызов. Это факт, что сын вырос. Диада «мать – дитя» в этот момент превращается в триаду «взрослая женщина – мужчина – взрослая женщина». Как только это случается – возникает точка бифуркации, или точка выбора. Пойдет ли новая пара по пути своего развития? Уйдет ли сын от мамы – хотя бы психологически? Или начнется борьба, как в Соломоновом суде? Только в известном ветхозаветном сюжете настоящая мать отказалась разрубить ребенка, потому что любила его по-настоящему. А в реальности она часто «рубит» своего сына по живому, потому что ей важно владеть им. Живым или мертвым.

Я была невесткой. Я надеюсь, что буду свекровью. Я являюсь действующим семейным психологом и слышу сотни разных историй об отношениях в этом роковом треугольнике: треугольнике, где сын, в рамках корпускулярно-волновой теории, является то частицей, то волной. В зависимости от наблюдателя – в нашем случае свекрови – он то «маленький мальчик», то «взрослый мужчина». Когда он что-то делает для своей семьи, для своей жены и детей, она нуждается либо в сыне, либо в мужчине, отрывая его от собственной жизни.

Оговорюсь – я не имею в виду крайние случаи, такие, как «мама заболела», «маме нужна помощь» или «у мамы форсмажор». Я говорю о хронической напряженной ситуации, когда сын нужен маме ВСЕГДА. То есть абсолютный приоритет в любое время дня и ночи, когда одновременно болезнь и форсмажор. Или если свекровь использует разные способы игры с невесткой в чудесный квест «угадай, что я приготовила для тебя, и посмотрим, как ты с этим справишься».

Итак, с появлением невестки возникает триангуляция — взаимодействие с тремя каналами связи, где отношения двоих зависят от третьего. Попробуем описать эти три объекта.

Объект один – НЕВЕСТКА для свекрови, она же ЖЕНА своего мужа. Девушка или женщина, молодая или не очень, с детьми или без, вышедшая замуж и надеющаяся прожить долго и счастливо с мужчиной. Она может обладать разными типами характера, разной степенью вменяемости или нарушенности, но именно она – официальная жена и обладает всеми вытекающими правами и обязанностями.

Объект два – СЫН для мамы, МУЖ для жены. Именно его ролевая двойственность для этих самых важных в жизни женщин приводит к конфликту лояльности. Сын любит маму – и это естественно, нормально, честно. Она его вырастила. Она его любила, как умела и могла. И если у них с мамой холодные или не очень близкие отношения – он ищет тепло, любовь, заботу в других женщинах и с высокой вероятностью находит в жене. Конфликта нет – все предельно ясно.

Но если мама и сын по-прежнему связаны, если пуповина не перерезана – конфликт неизбежен. Ибо мама, как старая прима-балерина, блиставшая еще до Первой Мировой, не хочет «сойти со сцены» и уступить место. Стать наставником, другом, оставаясь мамой – но не пытаясь танцевать роль Одетты и Одилии одновременно. Когда появляется новая прима, невестка, свекровь часто становится Черным лебедем, разрушая брак своего сына и лишая его любви. В жизни сына хватает других проблем и настоящих врагов. Однако он часто не видит подмены и не замечает того момента, когда мама, как Одилия, забирает его любовь, его силы, его энергию лишь для того, чтобы продолжать вечный кордебалет имени себя любимой.

Объект три – СВЕКРОВЬ. Она же МАТЬ своего сына. О ней я как раз хочу поговорить подробнее, потому что можно посвятить тома психоанализу связи в диаде «мать — сын», но так и не сдвинуться с мертвой точки. Причин возникноваения проблем и сложностей очень много, и они могут быть обусловлены 1) личной патологией любого из участников 2) проблемами в новой семье, семье происхождения или расширенной семье 3) проблемами социального характера.

Одна из таких социальных проблем заключается в том:, что в нашей культуре мальчик до сих пор зачастую ценится выше девочки. Грустно, но факт. Гендерная революция медленно взращивает свои плоды, но до полной их зрелости пока далеко. Поэтому девочка, которой давали понять, что она «не айс», очень высоко ценит такое событие в своей жизни, как рождение сына. У нее теперь есть пенис, и она создала его сама. Просто он на внешнем носителе – типа как на флешке, но ее можно держать недалеко от себя и регулярно скачивать / записывать информацию.

Она этим и занимается много лет. И если мама достаточно хорошая, достаточно здоровая и достаточно осознающая, она понимает, что записывает часть информации не для себя, а для потомков – внуков, внучек, правнуков и правнучек. И, конечно, для невестки – женщины, которой она должна передать своего сына с любовью и радостью. Немного грусти при этом вполне допустимо, но если сын женится – мать понимает, что она довольно хорошо выполнила свою функцию и подготовила сына к жизни с другой женщиной. С женщиной, которая годится ему в жены, родит детей – ее внуков и проживет с ним счастливо или не очень, долго или не долго – уж как получится.

Но многие матери с этим не согласны, хотя им отведен огромный период  — 15, 18, 20, а иногда и 25 лет рядом с сыном. Но им никто не сказал: «Наслаждайся материнством, вкладывайся, люби, учи. Но когда придет время – отпусти. Он не может быть с тобой вечно. Позволь ему любить. Позволь ему выбирать. Благослови его на жизнь с той, которую он выбрал».

И она живет, будто бы не зная, что все – и хорошее, и плохое в нашей жизни когда-то заканчивается. И ей кажется, что сын будет рядом вечно. И вдруг – как в песне Виктора Цоя:

Сегодня кому-то говорят: «До свиданья!» 

Завтра скажут: «Прощай, навсегда!»

Заалеет сердечная рана.

Завтра, кто-то, вернувшись домой,

застанет в руинах свои города;

Кто-то сорвется с высокого крана.

Следи за собой, будь осторожен! Следи за собой!

Следи за собой, будь осторожен! Следи за собой!

Для такой мамы «отдать» сына кому-то не представляется возможным. Уж лучше «с высокого крана». Уж лучше «война, эпидемия, снежный буран». Потому что он – только ее. И она его страшно ревнует, будто он в момент превращается с мужчину, которого нужно отбить у другой женщины любыми способами. И страшно завидует невестке, потому что у той есть ТАКОЙ МУЖ.

Грустно. Очень грустно. Но что делать?

Ответ: выбирать свекровь с умом.

«Как?» — спросите Вы? Разве мы выбираем свекровь? Мы выбираем мужа!

Но не стройте иллюзий. Не воображайте, что Вы выходите замуж только за него. Вы выходите замуж за все семейство – и там не только мама, там и ее брат-алкоголик, и его отец-подкаблучник, и добрейшая бабушка, и дедушка-гуляка… Все эти персонажи будут периодически «выходить на сцену» ваших отношений, потому что Ваш муж давно их «проглотил». Съел характер, способ поведения, манеру держаться… Но маму он обычно «ел» больше и дольше, чем других – поэтому Ваша свекровь будет с Вами столько, сколько Вы живете с этим мужчиной. Она, как дух, будет присутствовать и в Вашей кухне, когда он вдруг критично посмотрит на гору немытой посуды, и в Вашей постели, когда он в обиде отвернется и демонстративно уснет…

А духи бывают разные – добрые и злые, мстительные и заботящиеся. Поэтому, прежде чем сказать «да» и надвинуть кольцо поглубже на палец, ответьте себе на вопрос: Вы готовы? Вы хорошо знаете свекровь? Она точно Вам подходит?

Подумайте: за жизнь с какой свекровью в анамнезе мужа Вам дадут «Оскар» в номинации «Драма»? И вспомните, как обычно заканчиваются драматические произведения. Для облегчения процесса размышлений попробую перечислить отличительные признаки свекрови, которая точно не позволит Вам жить так, как живут героини прекрасных и легких сериалов:

властная

всегда знающая, как и что правильно делать

с высоким искусством манипулирования другими людьми, прежде всего – сыном

отрицающая понятие «личные границы»

постоянно критикующая всех и вся, злобная, невоспитанная

знающая, что хорошо для ее «мальчика», и обладающая инструментами влияния на сына

ненавидящая всех особей женского пола, подходящих к сыну ближе чем на 10 метров

психопатичная, пограничная, асоциальная, употребляющая.

И если Вы любите этого мужчину, нужно выяснить, работают ли протективные, или защитные факторы. Потому что защищать границы от мамочки должен именно он. Он  — от своей, Вы – от своей. Вот так, плечом к плечу, отстаивая свою независимость, очерчивая и отбивая границы, Вы станете самостоятельными и свободными. Но не сразу. Или никогда – если Ваш муж:

подчиняется маме до сих пор верит, что мама точно знает, что для него лучше;

поддается на ее манипуляции и все время защищает маму, а не Вас. Но мама не родит ему детей, не проживет с ним в горе и радости, не будет его маленькой девочкой, любовницей, королевой, подругой… Она и так ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ. Она – его МАМА – и этого вполне достаточно. Это главная ее роль в его жизни – а остальные роли могут сыграть и другие люди. Это нужно донести до него – если он слышит;

не понимает, что такое «границы», и позволяет маме лезть в его жизнь, кошелек и постель;

позволяет маме критиковать его выборы, его жену и его жизнь, и не способен защитить Вас от этого;

чувствует иррациональную вину перед мамой: «Нам хорошо, а она там одна / с отцом-алкоголиком / с котом и бабушкой… Я не могу быть счастливым в этой ситуации!»;

остается инфантильным, маленьким мальчиком в тех ситуациях, когда он вполне способен справиться с вызовами жизни, и всегда пытается привлечь маму для поиска решения.

Вдвоем с мужем Вы выстоите и все преодолеете. Вдвоем, как единое целое, ибо в Библии сказано: «И оставит человек отца и мать своих, и прилепится к жене своей, и будут двое едина плоть». Но если дифференциация не произошла, если пуповина не перерезана – у Вас нет шансов, потому что как волчица, защищающая волченка, как львица, готовая убить за львенка – так и мать, не отпустившая сына, не давшая ему повзрослеть, не принявшая его самостоятельность, будет биться с Вами до конца. И если он не на Вашей, а на ее стороне – склоните голову перед силой этой ненормальной, патологической, но все же любви – и, отплакав, скажите: «Я соглашаюсь». И, повернувшись спиной к прошлому, ищите взрослого мужчину, не забыв проверить состояние его пупка и отсутствие там пуповины с мамой на другом конце

В какой-то момент психологу приходится стать разрушителем иллюзий клиента-травматика – не со зла и не нарочно. Но приходится показывать, что реальный мир – есть реальный мир, и некоторые твои мечтания не будут в нём воплощены никогда. Извини, мне очень горько, но какие-то вещи просто физически невозможны.

И тут от психотерапевта требуется устойчивость к аффекту (бурному проявлению эмоций) и умение не бросать бушующего клиента в одиночестве, а сочувственно присутствовать. Клиент может злиться и яриться, а может просто горестно оплакивать несбывшееся со всей силой страсти, но выглядеть это будет пугающе.

Клиент-травматик, как можно догадаться, глубоко несчастное и израненное существо. Он привык с детства к дурному обращению, отсутствию поддержки, необходимости самостоятельно решать вопросы, к которым не готов по возрасту и уровню зрелости (преждевременная сепарация – это вот про это). Он измучен и истощён. И вот он добирается до психотерапевта и получает порцию искренней поддержки и участия. «Ты добрый и хороший! – вопит израненный травматик, – тогда теперь я должен получить всё, всё, всё что мне недодавали десятилетиями. И я получу это от тебя». И травматик складывает на психолога груз претензий и нереализованных ожиданий за десятилетия. И требует любви, тотальной доступности, контроля и чтения мыслей (да-да! Люби меня так, как я хочу, давай мне то, чего мне нужно. Нет, ты неправильно меня любишь. Не те слова говоришь, не так смотришь, не так улыбаешься!). А если психотерапевт не угадывает (а он с высокими шансами не угадывает), травматик сердится и злится. И топает ножками и кричит.

Вообще-то, в норме, стадию, в которой ребёнок знакомится с реальным миром, необходимо было проходить гораздо раньше. Когда двухлетка топает на родителей крохотными ножками и ужасно возмущается, что любимая мама не даёт конфету, а, наоборот, укладывает в кроватку и настаивает на скучном сне после обеда – это умиляет. Малыш такой лапочка, крохотный и совсем безобидный, его сердитость так очаровательна. Когда на тебя топает ногами и кричит в кабинете взрослый здоровенный дядечка или тётенька (Ты меня не понимаешь! Я тебе не важен! Ты такая же, как все!!!) – это, знаете ли, пугающее зрелище. Знаю психологов, которые попросту не выдерживают клиентского аффекта, пугаются их ярости и – кто-то замирает, изображая мраморную статую, кто-то говорит пустые «правильные» слова в попытке утихомирить. Травматика, естественно, это нисколечко не успокаивает. Клиент-травматик обычно привык, что его сильные чувства или игнорируются, или напрямую запрещаются (например, в родительской семье считалось, что «не надо потакать детским истерикам», вот и запрещали ребёнку проявлять сильные негативные чувства). Поэтому травматик часто вырастает с внутренней иррациональной уверенностью, что его негативные чувства – страшны и убийственны. И что они могут ранить и убить напрямую, да-да. Ой. Я, кажется, убил психолога?…

И ещё один нюанс. Травматик настоящей, здоровой любви и полноценного, ненарциссического принятия и не видал сроду – соответственно, не знает, на что это похоже. Травматик только мечтал о недоступном: «Вот я когда-нибудь найду свой Дом. Там меня будут всегда ждать и любить. ВСЕГДА. И там я получу всё то, без чего мне было эти годы так плохо». Соответственно, к тому месту и тому человеку, который даёт любовь и принятие – ожидания нереалистичные. Этот человек должен быть всегда доступен, понимать без слов, говорить именно то, что травматик хочет услышать, заботиться уместно (а когда мне не нужно – не лезть со своей бестолковой заботой!) и т.п. В общем, быть идеалом. Догадались, в чём загвоздка? Идеалов не существует. Не родился на Земле идеальный человек. Нет, и психотерапевт исключением не является – он иногда ошибается, иногда недопонимает, а иногда, напротив, лезет со своими неуместными словами поддержки, ну неужели непонятно, что мне хочется побыть в одиночестве!!! Фазу, в которой ребёнок сталкивается с неидеальностью мамы и с тем, что она не всегда его понимает, повторюсь, при нормальном развитии человек проходит довольно рано.

Кстати, по такому же психологическому механизму развиваются ожидания, например, алкоголиков и созависимых: в идею избавления от зависимости «сваливаются» все ожидания лучшей доли. Все, чохом. Так, жена алкоголика уверена: вот муж вылечится от пьянства, тут-то и заживём! Будем за границу ездить, хорошие вещи покупать, будем гостей звать, детей на ноги поставим, маме старенькой будем помогать… Пока женщина измучена многолетним пьянством мужа, ей кажется, что избавься тот от него – и настанет ВО ВСЁМ прекрасная жизнь, и все остальные радости сами собой организуются. Вот только алкоголизм Васенькин, кабы его сбороть… И сам алкоголик уверен: вот справлюсь я с водкой, сразу и работу хорошую найду, и денег будет вволю, и жена будет ласковая-приветливая-красивая, это сейчас она грубая такая потому, что я пью. Всё водка проклятая! С водкой справлюсь – и горе не беда! Со всем тогда справлюсь! И невдомёк ни самому пьющему, ни его преданной жене, что перестанет он пить – решится проблема алкоголизма и только алкоголизма. Автоматически не станут ни доброй жена, ни послушными дети; на работе не посыплются сами хорошие должности и солидная зарплата, всё это нужно добывать непростым трудом. Но для алкоголика все положительные ожидания фокусируются в одну точку: «Вот брошу пить, и тогда настанет чудесное время!».

Точно так же и для травматика. Пока он, измучанный, ищет, кто бы выслушал его и поддержал в огромном жестоком мире, ему кажется, что стоит найти доброго человека, поддержку, тот самый Дом, Где Всегда Ждут – и остальные проблемы решатся сами собой. А это не так.

И именно это – тяжёлый момент в психотерапевтической работе с клиентом-травматиком. Когда нужно показать человеку, что даже тогда, когда он справится со своей проблемой, не настанет гарантированный Золотой Век, ему не будет всегда хорошо, и дружба и любовь останутся только человеческими дружбой и любовью (то есть, иногда конечными; я слышала от клиентов-травматиков: «А зачем мне доверять человеку, если всё равно НЕТ ГАРАНТИИ, ЧТО ЭТО НАВСЕГДА???»). Любящие когда-то супруги разводятся, бывшие друзья расстаются; в конце концов, как говорил Воланд, «человек внезапно смертен» – то есть, в стране гарантированного вечного благоденствия травматик не окажется никогда. Повторюсь, в норме человек ещё в дошкольном возрасте завершает стадию, когда искренне верит в собственное абсолютное бессмертие и уверен в безграничной, абсолютной и неизменной доброте родителей. Подрастая, ребёнок эту фазу перерастает и понимает, что мир неидеален: мама хорошая, но может и рассердиться, и наказать, а иногда и несправедливо обидеть (но при этом она не перестанет быть самой родной мамой). Взрослый клиент-травматик вынужден иллюзию идеальности терять довольно болезненно («я должен стать идеальным и меня тогда безгранично полюбят и никогда в жизни не обидят»). И идеальным тебе не стать: никому в мире не удавалось стать идеалом, ну и ты первым не будешь. И если тебя полюбят, то полюбит живой человек, а он несовершенен, ошибается и может иногда делать тебе не только хорошо, но и плохо. И встреча с этой реальностью означает смерть иллюзий, и проходит тяжело и мучительно.

Чем-то мне это напоминает ветряную оспу: дети ею болеют легко и почти незаметно. А если вирус ветряной оспы подхватит непривитый взрослый, болезнь будет протекать крайне мучительно и даже опасно для жизни. Так и переживание детских иллюзий взрослому травматику даётся недёшево…

Но при встрече клиента-травматика с реальностью практически всегда будет присутствовать психотерапевт. Увидит и отчаяние клиента, и его боль. И сможет дать ему не идеальную, бесконечную, гарантированную любовь и тотальное принятие – а человеческую симпатию, человеческую поддержку и принятие одного человека другим человеком. Это не так мало, хотя опьянённый мечтами об идеальном тотальном принятии и поддержке травматик в это пока что не верит. Столкновение мечтаний с реальностью будет болезненным. Но, если в этот момент рядом будет другой живой, поддерживающий человек – психотерапевт – то у клиента есть шанс вырасти и измениться.

И это не так уж мало.