Что делать, если кажется, что нашу жизнь контролируем не мы, а новостная повестка? Как жить в эпоху постоянных перемен? ZIMA поговорила с профессором, заведующим Международной лабораторией позитивной психологии личности и мотивации Национального исследовательского университета “Высшая школа экономики” Дмитрием Леонтьевым. Узнали о том, можно ли избавиться от тревоги перед будущим, зачем люди ходят к гадалке и что выбирать – неизменное или неизвестное.

Люди, которые годами жили стабильной и распланированной жизнью в Европе, в США или в России, сегодня оказались в ситуации полнейшей неопределенности. Непонятно, что будет дальше: насколько свободно владельцы европейских паспортов смогут жить в Великобритании? Что будет с мусульманами в США? Что будет происходить в России? Как жить в состоянии такой непрестанной тревоги перед будущим? Что говорит наука?

Наука считает такое состояние закономерным и естественным. Это скорее определенность, которая ей предшествовала, была искусственной и случайной. Сейчас весь мир пришел в состояние турбулентности, а уверенность в завтрашнем дне может быть только там, где нет будущего, — как это было в Советском Союзе.

У человека, действительно, есть потребность в устойчивой и стабильной картине мира из-за необходимости планировать свои действия, потому что, в отличие от других живых существ, у нас есть перспектива и будущее. Это и важная характеристика личностного развития: люди, которые устроены достаточно примитивно, живут сегодняшним днем и не склонны думать о будущем. 300 лет назад Джон Локк объяснял, почему некоторые делают выбор, о котором позже приходится жалеть: представить себе удовольствие, которое они быстро получат, поддавшись соблазну, легче, чем более отдаленные последствия своих действий и расплату.

Наше отношения с будущим — важная научная проблема, поле для многочисленных исследований. Вспомним феномен отсрочки удовлетворения Уолтера Мишела (автора «зефирного эксперимента», в ходе которого детям предлагали один зефир сразу или два, если они смогут побороть соблазн и не съедят первый, — прим.ред.). Он был открыт еще в 1960-е годы, но о нем начали опять говорить в последние годы, когда с участниками эксперимента встретились повторно. Оказалось, что способность к отсрочке удовлетворения сильнейшим образом предсказывает дальнейший жизненный успех.

Какова вообще человеческая психология взаимодействия с будущим?

Есть три стратегии: планирование, прогнозирование и диалог с будущим.

Когда мы планируем, то ставим цель, прокладываем к ней траекторию, двигаясь вперед и пытаясь сформировать мир в соответствии со своими желаниями и целями. Часто планы удается реализовать, и это создает иллюзию полного контроля над жизнью, но в какой-то момент все наши планы могут разрушиться.

Абсолютно всегда должен быть план Б, нужно быть готовым к тому, что план А не сработает.

Когда мы ставим цель и смотрим на будущее через призму наших целей, мы видим только то, что находится в рамках нашего проекта и не видим других вариантов. В этом слабость этой стратегии, которую можно выразить восточной мудростью: «Если ты чего-то очень хочешь, ты этого добьешься. И больше ничего». Слишком четкое планирование делает нас слепыми к тому, что находится в стороне.

Второй способ — это прогнозирование, попытка угадать, что будет дальше, позиция «от меня ничего не зависит, но я должен знать, что будет». В этом случае я иду к гадалке или к астрологу. «Торговля определенностью» — это очень крупная индустрия, в которой крутятся большие деньги.

Вы не думаете, что любовь к гадалкам, натальным числам, каббале, сайентологии, распространенные среди государственных чиновников и крупных бизнесменов, — это сугубо российская особенность?

Нет, это общемировая тенденция. Если в России доминируют откровенно иррациональные практики, то на Западе большей популярностью пользуются квазирациональные экспертные прогнозы. Но на самом деле степень рациональной обоснованности экспертных прогнозов зачастую не превышает гадание на магическом шаре.

Однако даже неточные предсказания хороши тем, что имеют психотерапевтический эффект. Если у человека есть четкая картина будущего, он чувствует себя спокойнее. Там, где есть будущее, всегда есть и тревога. Гадая на кофейной гуще, мы получаем не знание о будущем, а внутреннее спокойствие, которое тоже стоит денег.

А в чем состоит третья стратегия?

Третья адекватная стратегия в условиях неопределенности — это диалог с будущим. Планирование и прогноз разумны, но ограничены и относительны. Нельзя на них делать ставку. Они полезны как вспомогательные инструменты, но ничего не гарантируют, и от них важно уметь вовремя отказаться.

Известная книга экономиста Нассима Талеба «Черный лебедь» как раз о том, насколько люди оказываются наивны, пытаясь предсказать будущее на основе экстраполяции настоящего. Ведь то, что произойдет в будущем, сильнее всего определяется теми факторами, которые сейчас предсказать невозможно. Поэтому самое главное — быть готовым к некоторой неопределенности, непредсказуемости и пребывать с будущим в диалоге. Мы должны живо реагировать на происходящее и корректировать свои планы, не допуская того, чтобы они делали нас слепыми к изменениям.

Каков горизонт планирования у человека, который находится в нормальном, психологически стабильном состоянии?

У всех разный. Американский психолог Сальваторе Мадди когда-то построил модель так называемой экзистенциальной дилеммы. Он ввел представление о том, что любой наш существенный жизненный выбор в критических ситуациях — это всегда выбор между неизменностью или неизвестностью. Или мы выбираем статус-кво — то, что мы уже знаем, или мы выбираем что-то, чего еще нет. Выбирая неизвестность, я обрекаю себя на тревогу, потому что тревога — это сигнал о неопределенности будущего. Выбирая неизменность, я обрекаю себя на вину за нереализованные возможности.

И то и другое плохо, в любом случае я получаю ту или иную порцию негатива. Однако эти два выбора не совсем симметричны: выбор неизвестности повышает наши возможности найти смысл (главная наша задача и потребность), а выбор неизменности эти возможности сужает.

У Мадди не было экспериментальных подтверждений, но мы с моей бывшей аспиранткой Еленой Мандриковой (Овчинниковой) построили исследование, в котором нам удалось успешно подтвердить его модель. Мы попросили студентов первого курса принять участие в эксперименте. К ним пришел преподаватель семинара и предложил разделиться и разойтись по двум аудиториям: первая группа, как и неделю назад, будет заполнять психологические тесты, а вторая группа получит указания уже в аудитории. А дальше в этих аудиториях они делают одно и то же: сначала их просят аргументировать, почему они здесь оказались, а потом заполнить личностные тесты. У нас оказалось три группы: 20% студентов целенаправленно выбрали неизвестность, 20% неизменность и 60% оказались в обеих аудиториях случайно.

Дальше мы сравнивали эти группы между собой. Выбравшие неизвестность по всем существенным личностным параметрам оказались значительно выше представителей двух других групп (по автономии, оптимизму, осмысленности жизни, жизнестойкости, толерантности к неопределенности, по самоэффективности). По сути дела, готовые «идти туда, не знаю куда» оказались «личностной элитой». Однако горизонт планирования у них был коротким.

Максимальной временной перспективой отличалась группа, выбирающая неизменность, — те, кто выбрал прошлое. У тех, кто оказались в обеих аудиториях случайно, горизонт планирования был совсем коротким.

Объяснение результатов эксперимента оказалось довольно очевидными. Чтобы планировать надолго, на десятилетия, нужно быть уверенным, что ничего в этой жизни не изменится: что мое будущее будет воспроизводить мое настоящее, а я буду игнорировать всю изменчивость и непредсказуемость мира. А люди, которые выбирают неизменность, признают реальную невозможность ставить цели и планировать на срок дольше двух лет.

Мне казалось, что такой короткий горизонт планирования — это исключительно российская черта.

Нет, совсем необязательно. В России сейчас возник парадокс, связанный с иллюзией контроля. Отрицание неопределенности и неизвестности на уровне политического руководства и попытка представить все как максимально стабильное и устойчивое приводит, наоборот, к максимальной нестабильности и непредсказуемости, потому что механизмы изменений игнорируются. В России зачастую делают вид, что раньше все было прекрасно, а дальше будет так же хорошо. Это приводит к тому, что мы совершенно не знаем, какая у нас будет страна через год. В тех мировоззренческих системах, которые признают изменения, уделяют внимание их механизмам.

Потому что жить в эпоху перемен — большой стресс.

Конечно. Профессор Сальваторе Мадди изучал совокупность личностных характеристик под названием «жизнестойкость» и их связь с психологическим благополучием. Согласно его теории, чтобы устойчиво сопротивляться стрессу, важны три компонента: включенность в событие (это полезнее, чем позиция «моя хата с краю»), контроль (даже если вы не можете все контролировать, все равно есть что-то, что вы можете контролировать), вызов («принятие риска»), то есть готовность действовать без какой-либо гарантии положительного результата.

Люди, которые не хотят действовать без гарантии, подрывают свою жизнестойкость. Даже если ничего не получится, все равно это может принести пользу.

 

Как воспитать достаточно жизнестойких детей, способных не испытывать тревоги перед будущим?

Есть рецепт из трех частей: уделять детям время и внимание (что есть проявлять любовь), максимально поддерживать инициативы детей в тех пределах, в которых это не противоречит технике безопасности, обсуждать с ним его действия.

Если ребенок 4-5 лет подходит к вам и задает вопросы, а вы говорите: «Отстань, не до тебя, вырастешь — узнаешь», то вы гарантированно к 13-14 годам получите человека, который ничем не интересуется. Определение границ также важно. А проблема с детьми, выращенными по доктору Споку, была в том, что им все было можно. Но ребенок, которому все разрешают, так же несчастен, как и ребенок, которому все запрещают: для него весь мир сливается в единый неразличимый ландшафт.

Сейчас в системе современного образования все большее место занимают идеи вариативного и вероятностного образования.

Мы не должны учить ребенка тому, как «на самом деле устроен мир». Мы должны учить его мыслить и понимать, что он может столкнуться с самыми разными объяснениями.

К тому же представления о мире меняются быстрее, чем ребенок проходит курс средней школы. В высшем образовании то же самое: Маслоу писал об этом еще 50 лет назад.

Есть что-то хорошее в том, что мы живем в такое неопределенное время?

Мы живем в интересное время. В зоне бифуркации от каждого человека может зависеть больше, чем в стабильные периоды. Но большинство людей предпочитают свою ответственность отрицать. Неопределенность — это ведь стихия, и во многом то, как вы себя чувствуете в этой стихии, зависит от ваших навыков. Принимайте неопределенность как нечто неизбежное и учитесь получать удовольствие от плавания в ней