Один из самых любимых мною эффектов терапии – возвращение к подлинности.

Этот эффект можно наблюдать и чувствовать, когда мы начинаем придавать истинный смысл своим переживаниям.

Когда соглашаемся признать, что чувствуем на самом деле, не стыдясь, не боясь, что это кому-то помешает, что кто-то или мы сами не выдержим «последствий» такого признания.

Когда мы считаем свои чувства значимыми, чего бы они ни касались, какими бы они ни были, мы не только принимаем себя.

Мы становимся ближе к себе, доверяя своей правде, мы осознаем подлинность того, что с нами случилось, и с этого времени способны дать себе то, чего ждем от других – искреннее и действенное сопереживание и поддержку.

На терапевтической группе одна женщина делилась таким переживанием – которое быть может, не заметила бы совсем недавно, не придав ему значения. Однако теперь ее рассказ звучал в полную эмоциональную силу, вовлекая и притягивая всех присутствующих принять в нем свое участие.

Она рассказала о том, как искала парковку для своей машины в густо заставленном дворе.

Найдя, наконец, узенькое пространство, она попыталась втиснуться в него. Увидев, что из-за этих маневров другая машина не может проехать, она разнервничалась, стала стараться еще больше, но, как это обычно бывает, получалось еще хуже.

Заметив, что за рулем другой машины мужчина, она в напряжении стала ждать насмешек или ругательств. Но реальность преподнесла сюрприз: мужчина стал активно помогать ей парковаться, ни словом не выразив своего недовольства.

Потрясенная женщина разрыдалась после того, как, оказав помощь, он уехал.

Неожиданно для себя она осознала, насколько непривычно ей получать помощь и поддержку в своей уязвимости.

Намного привычнее слышать упреки, критику, осмеяние. Это неприятно. Становится стыдно, чувствуешь себя виноватой, и плохой, но все же это привычно.

Получение помощи и поддержки в переживании уязвимости – опыт для травматика не пройденный, не полученный, и потому эмоционально непереносимый.

Боже, как это ужасно… Это ужасно, что большая часть людей воспринимает нормальные, естественные вещи как нечто чуждое и потому опасное.

Травматик в таких случаях может испытывать самые разные чувства – от непереносимого стыда до неземной благодарности, но он не может воспринять такую ситуацию как нормальную и естественную, потому что он не переживал в своем детстве опыт поддержки и принятия себя в слабости и уязвимости.

Все, что он переживал – это непереносимость взрослыми своей уязвимости и вину за нее. И еще стыд и плохость.

****

Хотела игрушку? Не заслужила.
Болел? Сколько можно с тобой возиться, дела же ждут!
Плакала, тосковала по папе? Да как же можно, он же не думает о нас!
Соседка ругалась? Да ты сам виноват, не поздоровался!
Не справился с решением (какой бы то ни было) задачи? Еще вчера должен был уметь, а ты все еще не можешь.

Мы все нуждаемся и переживаем уязвимость. Такие состояния естественны, а в детстве они естественны тем более.

Ребенок зависим от взрослого, и зависимость уже является уязвимостью: без помощи, поддержки, мудрого ведения взрослого человека он не может справиться с новыми задачами.

Приведенные мною примеры и тысячи других – это примеры того, как взрослый человек переживает уязвимость ребенка и какие послания при этом посылает ему.

И, если взрослый человек принимает тот факт, что ребенок не может в силу естественных причин быть взрослым, независимым, умелым, не ошибающимся, то впоследствии такой ребенок сам может принимать свою уязвимость, не стыдясь ее, приходя себе на помощь или организуя себе ее.

Он присваивает право на уязвимость.

Если воспитатель не выносит зависимости от него ребенка, он стыдит его за это, обвиняет, критикует, отвергает, то впоследствии и сам человек не может вынести своей «слабости».

Так появляются новые травматики, которые стыдятся своей уязвимости, прячут ее как самый смертный грех, а при встрече с человеком, способным принимать это человеческое свойство, пугаются его, испытывают ужас и стыд. И отвергают его как непривычного, неподходящего партнера.

Эта женщина пережила именно такое событие: встретившись с непривычным, она была потрясена.

Оказалось, что мир состоит не только из нетерпимых родителей-воспитателей (как мы знаем, мы проецируем отношение к нам воспитателей на весь мир).

Оказалось, что в нем встречаются вполне себе здоровые люди, естественно воспринимающие ошибки и неспособности других людей.

Но, как я уже сказала, опыт встречи с такими людьми становится травмирующим, если только не поверить, что терпимость к уязвимости не является опасной.

И нужно учиться подобному принятию себя самого в подобных условиях и обстоятельствах.

Присвоить новый опыт можно лишь при условии восприимчивости.

При условии признания важности и значимости переживаемых чувств, какими бы «неподходящими» они ни были.

В противном случае травматик просто не замечает происходящего. Так трудно заметить падающую звезду: падение длится доли секунды, когда не успеваешь ничего рассмотреть.

А рассмотреть есть что: испуг в ответ на участливое, доброе отношение, недоверие к этому доброму отношению, мгновенное его обесценивание, стыд за свою уязвимость и, наконец, вытеснение.