В человеческом измерении не бывает одной реальности на всех. Каждый из нас более или менее успешно пишет свой собственный роман, рассказ, повесть, заметку или сухой автобиографический отчет. Богатство, доступность, ясность текста вязана с тем, насколько полон, спонтанен контакт со всеми аспектами жизни и прежде всего с отношениями со значимыми людьми. У каждого бывают периоды, когда творчество приостанавливается, контакт замирает в каком-то одном из аспектов жизни. Как правило, такое бывает в результате переживания острого горя, потери, травмы. В этом случае жизнь воспринимается как цепь повторяющихся во времени событий, движущихся по кругу. В этом цикле живет не весь человек, а какая-то его часть, наделенная способностью воспринимать происходящее как естественное событие.

Ранее я писал о гетеронимах, предположив, что это не социальные роли, а полноценные личности, в терапевтическом понимании полностью приспособленные к жизни именно в сложившихся обстоятельствах. Можно описывать их, используя диагностические критерии, а можно не углубляясь в клинику говорить о персонаже, авторе или режиссере того драматического произведения, который пишется естественным для данной ситуации образом – «подчерком жизни».

Жизненный текст никогда не бывает окончательным. Реальность, которую можно назвать объективной, включает в себя множество альтернативных вариаций на любую тему. И этот текст — всего лишь поэтический набросок, эскиз, который при более благоприятных обстоятельствах в другое время и в другом жизненном пространстве может легко превратиться во что-то более яркое, жизненное, целостное, полное; тогда, на смену созданному ограниченной жизнью гетерониму, может родиться другой человек: спонтанный и творческий, обладающий необходимыми жизненными знаниями и навыками для того, чтобы быть автором другой реальности.

Приведенная ниже история – это рассказ женщины, утверждающей, что она живет не своей жизнью.

«Я никогда не была близка с матерью, и поэтому мне приходилось каждый раз заслуживать ее любовь — быть хорошей дочерью. Маму я по-настоящему никогда не любила, как и она меня. Чувствуя это, мы пытались быть друг для друга « хорошими» дочерью и матерью. Мне хотелось, чтобы появилось то, чего нам обоим не хватало – близость и любовь.

Я росла и взрослела, часто испытывая стыд, отвержение и вину за пустоту наших с ней отношений, искусственно заполненную этикетом, правилами, обязанностями, не принадлежащими моей душе.

Я часто задумывалась над вопросами: «Кто я?», «Какая я?», «Зачем я живу?». Где бы я ни училась, где бы ни работала, я всегда создавала образ «хорошей девочки», которая соответствовала всем правилам, морально-этическим нормам, и на что очень злюсь на себя, потому что из-за этой «припудренности», «мажорности» никогда не была собой и никогда не жила.

Я «очень правильно» вышла замуж, сохранив все, что нужно для начала совместной жизни (ну вы понимаете, о чем я), но дальше жизнь не пошла. Как я поняла позднее, я искала в мужчинах отца.

Каким был мой отец? — сложно сказать, разным. Чаще защищающим и любящим, играл со мной; мама наказывала – он заступался, но иногда выпивал и мог донимать меня чем-нибудь, например щекоткой. Как-то раз я притащила домой котенка, и этот котенок залез на дерево, а слезть уже не смог. Я плакала, просила его снять. Папа полез за ним и пока снимал – шлепнулся с лестницы, а этот пушистый проказник, только встав на землю, снова забрался на это же дерево. В этот момент мне было безумно жалко папу, он мне показался маленьким и беспомощным, как котенок, и я почувствовала близость к нему.

Каждый месяц, в зарплату, он обязательно привозил мне шоколадку, никогда не забывал об этом. Но когда он уходил в запой и был очень злым, он мог выгнать нас с мамой из дома, в эти моменты я чувствовала себя брошенной и ненужной. Немного было жалко маму, но мне казалось, что он выгонял нас из-за нее. Я винила мать за то, что папа пил, и призирала ее за то, что она не могла

остановить его пьянство. Одновременно мне казалось, что если я буду нравиться отцу, то что-то между нами изменится. Если папа будет любить меня больше и почувствует, что я его люблю, то он больше не будет пить.

Когда мне было 18 лет папа погиб по дороге домой. Его сбила машина. Помню, что в тот день я очень ждала его, я знала, что он подарит мне шоколадку. Потом я узнала от очевидцев, что когда он переезжал дорогу на велосипеде, у него открылся дипломат, из которого выпали его вещи, в том числе и шоколадка. Машина сбила его, когда он собирал содержимое дипломата. В тот момент, когда это произошла, у меня из рук выпало радио, подаренное отцом, и раскололось. Я не поверила тогда, и не верю сейчас, что отца нет, хотя прошло уже 10 лет.

Я много ночей провела в слезах, но не помню, чтобы плакала мама. Меня тошнило, менялось восприятие пространства, сильно клонило в сон.

Он называл меня котенком и всегда нежно трогал за нос. Мне очень не хватало его нежности, я хотела к нему.

Я часто встречаюсь с ним в фантазиях или во сне. Он спешит на встречу со мной, у него в руках шоколадка, и он никак он не может мне ее передать.

Сейчас понимаю, после нескольких лет сложных отношений с мужем, что я люблю своего отца и храню ему верность.

Я не дождалась от мужа того, что мне было нужно, он не стал моим отцом. Поскольку отношения с мужем были неопределенными, а зачастую пустыми и искусственными, росла неудовлетворенность собой, жизнью. Я научилась выключать тело и ничего не чувствовать, даже тревогу и гнев мне удавалось прятать. Но в какой-то момент я сорвалась и то, что я глубоко прятала, вырвалось в виде панических атак, состояний безжизненного внутреннего возбуждения, телесной нечувствительности с одной стороны и сверхуязвимоти к малейшему сигналу, напоминающему мне, что я покинута любимым, с другой стороны.

Я закрутилась в этом кошмаре как в воронке, которая затягивает меня во временной промежуток между прошлым и настоящим, который только-только появляется, но я убегаю в свою панику еще до наступления настоящего, оно для меня невыносимо. Мне не за что и не за кого удержаться в настоящем, чтобы увидеть какое-то другое будущее, нет сил создавать его другим. Как будто я должна остаться верной отцу и любить только его. С другой стороны, я понимаю нелепость моих фантазий и хочу быть с мужем, но для этого с ним необходимо встретиться, увидеть его, приблизиться к нему, почувствовать его. Мне очень страшно от этого. Вдруг я увижу что-то, что меня напугает, или возникнет кто-то, кого я не смогу полюбить…»

Очень сложно описывать терапевтический случай, не используя привычную терминологию. Есть желание, чтобы текст воспринимался как короткий рассказ, но нельзя не обойти стороной те трансформации, которые происходят или произойдут с этой женщиной. Если коротко, то она перестанет творить свою жизнь от имени своего гетеронима — «хорошая дочь, которая замужем за своим отцом». В конце концов, она увидит себя женщиной рядом с мужчиной, который не потерял терпение и мужественно дождался и встретился с ней, с женщиной, которая способна разделить любовь к отцу с ним, видя в нем реального человека.