Когда я слышу подобные высказывания, у меня неизменно возникает встречный вопрос: «А у вас есть что защищать?». Потому что, если уж быть буквалистом, мы защищаем не границы, а то, что находится за ними. Граница – это линия контакта «моего» и «чужого», и при взаимодействии первого и второго неизбежны нарушения. Если защищаться от любого «посягательства» на границу – то проще всего тогда запереться где-нибудь в одиночной камере и никого в нее не пускать, а любого, кто осмелится в нее заглянуть (неважно, с какими намерениями!), – встречать с топором. И тогда любое «привет, я хочу с тобой познакомиться» – страшное преступление, потому что человек не спросил нашего разрешения на то, чтобы с нами познакомиться.

Итак, мы защищаем не границы (хотя они очень и очень важны как маркер), и даже не то пространство, которое находится по ту сторону границы, – оно может быть пустым. Мы защищаем то, что свое, и то, что ценно. Есть два условия, при которых человек может четко проводить границы между своим и чужим.

1. Присвоение – обозначение чего-то в самом себе или внешнем мире как принадлежащего мне.
2. Наделение ценностью – переживание присвоенного как ценного.

Человек этим, в общем-то, постоянно и занимается: приглядывается, пробует на вкус, присваивает или отторгает, а присвоенное осознанно или неосознанно ранжирует по степени ценности. Хороший процесс, начинающийся с младенчества и заканчивающийся со смертью. Правда, в детстве в ребенка запихивают множество «вещей» (привычек, правил…), которые он автоматически сваливает внутрь своей границы, так и не разобравшись толком – мне это нужно вообще-то, или можно вернуть «за рубеж»? Иногда полжизни уходит на то, чтобы разобрать пыльные завалы и выбросить из себя то, что не нужно и что не стало «моим».
Когда нечто присвоено и переживается как ценное, вопрос о том, «защищать или не защищать», не стоит – защищать, конечно! Себя, свое тело, свою территорию, свои вещи, свой образ жизни, свои социальные связи и свои взгляды на жизнь мы можем защищать только тогда, когда они переживаются как безусловные ценности, безраздельно принадлежащие нам. Там, где нет «это мое, и это важно для меня», защиты нет в принципе. Там, где вроде есть «это мое», но нет уверенности в том, что это имеет ценность, – возникает чувство вины перед тем, кому человек доставляет дискомфорт своей «защитой».

Если человек не в состоянии говорить «нет», то собственные планы и, если брать шире, собственная личность не обладают безусловной самоценностью. Тогда ее нужно оправдывать, обосновывать как-то, чтобы быть убедительным для другого. Мы наделяем других людей правом распоряжаться в наших границах и сортировать то, что находится в их пределах: «Так, это, так уж и быть, мы примем во внимание, а вот эти ваши желаньица – ну, как-то неубедительно… Докажите мне, что они имеют право на то, чтобы быть у вас». Примером полной и не требующей никаких обоснований уверенности в самоценности «Я» может выступать профессор Преображенский с его легендарным «не хочу». Профессор не испытывает ни малейшего желания оправдываться за свое «не хочу», объясняться и доказывать обоснованность своего «не хочу» по отношению к манипуляторам. Весь фильм «Собачье сердце» (реж. В. Бортко) посвящен тому, как суверенная личность, у которой все в порядке с самоценностью и присвоением/отчуждением, обороняет то, что значимо для нее, от нарушителей границы, и делает это успешно. Множество манипуляций (то есть попыток хитростью вынудить человека поступить так, как нужно другому) построено на том, чтобы человек усомнился в собственных желаниях или значимости, – и тогда он сможет отказаться от кусочка своей территории добровольно.
Процесс рождения «личных границ» (в очень упрощенной форме!) можно представить примерно так:

1. Сначала рождается наше «Я» как самосознание, и мы начинаем осознавать себя в этом мире.
2. Наше «Я» начинает осваивать этот мир, захватывая в нем все больше и больше пространства в эгоцентрической уверенности, что «этот мир – МОЙ!»
3. Наше «Я» сталкивается с чужими «Я», которые почему-то не горят желанием отдавать свои миры в наше владение. Наше «Я» вступает в сложное взаимодействие с этими чужими «Я», в ходе которых постепенно устанавливаются границы между «Я» и «не-Я».

И горе нашему «Я», если «чужаки» (например, родители) оказались настолько сильны, что смяли всякое сопротивление и установили в нашей душе свой оккупационный режим. И нельзя уже говорить на своем языке души – это язык проигравших, бедных или отсталых (так, например, ирландцев и бретонцев учили стыдиться своих «деревенских» языков…). Учи язык победителей – умных, сильных, успешных. Усваивай их желания, их правила, их нормы… Внутренняя оккупация чужим содержанием – увы, очень частое явление.

В конечном итоге формируются критерии того, как со мной можно обходиться, а как – нельзя. Можно ли меня унижать, бить, обесценивать, игнорировать мои желания – или нет. Можно ли мне выражать свои чувства, или же они не настолько значимы, как чужие… Люблю приводить в пример мужа и жену, которые проходили мимо лотка с мороженым, и жена, захотев мороженого, спросила мужа: «Ты хочешь мороженого?». Обозначить свое желание, заявить о нем вслух, да еще так, чтобы услышали другие? Нет, нельзя, это какое-то неправильное желание, если его не разделяет другой человек… Вот если муж тоже захочет мороженого, тогда и мое желание станет законным и оправданным…
Защищаются личные границы (и то, что в них) гордостью и злостью, пробиваются – токсическими (длительными и неадекватными контексту) стыдом (полная и безоговорочная капитуляция), виной (частичная капитуляция) или страхом (страх утратить значимый контакт). Нападение на чужие границы тоже осуществляется через гордость, раздувшуюся в нарциссическую гордыню (мое важнее, чем твое!), и через злость.
Мы не нуждаемся в оправдании того, какие мы. Стыд за себя и вина за свои чувства, тело, свои интересы или ценности – свидетельство ощущения некоего «базового дефекта» в своем «Я», который не дает возможности быть уверенным в том, что «твое» – это значит ценное, просто потому, что оно твое. Младенец, рождаясь в этот мир, громким криком заявляет «Я есть!» – и никаких оправданий перед этом миром, что, мол, извини, мир, что я нарушил твой покой своим желанием жить…
Есть шесть прав, которые есть у нас по факту рождения, и на них распространяется наша полная и безраздельная суверенность: тело, территория, вещи, образ жизни, социальные связи и взгляды на жизнь. Попытка сказать, что «у тебя неправильное тело… образ жизни» – это попытка не просто вторжения в личные границы, а попытка установить свой оккупационный режим, смяв заслоны на рубежах. Если вы себя ненавидите за неправильные тело или образ жизни, стыдитесь своих партнеров или мыслей – что ж, вы разгромлены, и в вашей душе уже установлены правила захватчиков – кто бы они ни были (а это совсем не обязательно родители).
В общем, важно вернуть себе свое же внутреннее пространство, а не искать все новые изощренные способы говорить «нет» там, где нечего защищать или нет уверенности в том, что это нужно делать. Возвращать себе себя самого же. Трудная задача, если чужие порядки уже давно укоренились. Иногда нужны союзники – психолог/психотерапевт, друзья, книги. Но с присвоением и проживанием собственной уникальности возникает решимость защищать свое «Я». И, кстати, появится способность ценить чужую уникальность.