Ругали ли вас в детстве родители за то, что, будучи чисто умытым, причесанным, одетым в нарядную одежду, и отпущенным погулять, вы возвращались пару часов спустя в невообразимом, по мнению родителей (обычно — мамы) виде? Если ругали постоянно — это плохо. Если это — самое травматичное из ваших воспоминаний детства — это хорошо. Потому что бывает намного хуже.

Одна из основных групп дисфункциональных схем, выделяемых в схема-терапии — «Разрыв связей и отвержение», которая формируется тогда, когда нарушаются потребности ребенка в безопасной привязанности, принятии, заботе. Эта группа, по сути, является базовой для всех остальных («Нарушение личностной автономии и непризнание достижений», «Нарушенные границы», «Направленность на других», «Сверхбдительность и подавление эмоций»). Потому что, когда тебя отвергают, «сыпется» всё — безопасность мира, возможность справляться с трудностями, способность выстраивать отношения, представление о себе.

Отвержение в детстве — событие, которое влияет на всё в твоей жизни

Дитё лет пяти-шести, заигравшись на улице, возвращается домой, после того как соседи сказали: «Тебя мама искала!». Стучит кулачонком в дверь: «Я пришла!», на что получает из-за двери ответ мамы: «Раз тебе на улице так хорошо, вот и живи там — на улице!». И не открывает дверь. Ребенок потоптался-потоптался, постучал-постучал, и пошел обратно на улицу, уже вечернюю, быстро темнеющую

Сел на лавочке во дворе. Посидел, подождал. Никто за ним не идет, никому до него дела нет. Просидел, пригорюнившись, едва ли не до темноты, и пошел опять проситься домой. На этот раз был милостиво впущен, — а дальше, говорит мой пациент, как отрезало, не помню ни разговоров, ни наказания, ничего. А и не надо, чтобы помнил, потому что главное — собственную отверженность и нежелательность- она тогда усвоила, и сейчас справляется с её многочисленными последствиями и побочными эффектами.

Мальчуган лет восьми, увлекшийся войнушкой в паре кварталов от дома с такими же шпанцами, найденный дядей и препровожденный пинками домой, появляется, шмыгая носом, перед грозной матерью. Мать в сердцах: «Ты что, не понимаешь, что я переживаю?! Как ты можешь так поступать со мной?.. А вообще, я тут даже подумала — пусть уже и случилось бы с тобой что-нибудь! Пусть ты даже погиб бы! Я бы похоронила, поплакала, конечно, а потом жила бы спокойно». …Спокойно жила бы? Без меня?? То есть, я тебе не нужен? То есть, я никому не нужен? То есть, я — неприемлем? — эти мысли обычно не облекаются в слова, но ощущаются ребенком с огромной силой, впечатывающей эти ощущения в какие-то структуры мозга, превращающей их в руководство всей последующей жизнью.

Жизнью, в которой практически не будет места авторитетам, самоограничению, вере в возможность искренних и долгосрочных отношений. До того момента, пока мысль о том, что, кажется, не может быть «всё пофиг», и «на всё плевать» станет однажды настолько досаждающей, что без изменений в себе уже будет не обойтись.

Тогда ты либо решаешься на серьезные трансформации в том, что ты зовешь собой, либо продолжаешь идти по жизни, руководствуясь напрочь негодной навигационной системой, продолжая рушить отношения и себя. И, вероятно, поругивая последними словами предков. Которые сами, вообще-то, искорёжены.